И все-таки я не сдержался и спешу поздравить вас с этим замечательным праздником, задери его бешеная улитка и надругайся над ним безумный голубь! Это настоящий кошмар и ужас, а не праздник, который почти ввел меня в состояние, близкое к шоку, и заставил пересмотреть некоторые взгляды на жизнь вообще. Почему? Ну, это долгая история, а поскольку я никуда не тороплюсь, вам придется ее выслушать, так как мне просто очень надо отлить кому–то в душу, или как там, в народе, говорят? Наболело, а поделиться могу только с вами, потому что некоторые из вас сами чувствуют, что весь этот праздник с его слюняво-сопливой символикой, сердечками, амурами и прочими любовными агрегатами терпеть ненавидят, и готовы убивать амуров стаями, отрывая им крылья.

Я на такие жестокости не способен, да и вообще, существо мирное и довольно ленивое, посему мне пока чем-то существенным не посулишь в будущем, ничего делать не буду. Мне пообещали праздник любви, к которой у меня до настоящего момента было самое положительное отношение. Хотя природа этого праздника мне совершенно непонятна. Причем здесь этот Валентин, други, вы хоть знаете? В расчете на то, что меня окружают сирые, убогие и крайне темные люди, просвещаю вас. Валентин был епископом города Интерамны недалеко от Рима. Епископ – это такой церковный сан, а не то, что могли подумать многие, взглянув на это занимательное слово.

Знаете сколько вариаций на тему можно услышать от высокоинтеллектуальных личностей на улице? Это тебе и специальный американский борец за мир во всем мире, это тебе и некое животное с экзотическим названием Пископ. вы видели когда–нибудь Пископа? Вот-вот, а, по мнению большинства, это страшный зверь, потому что вряд ли бы ученые мужи дали ему такое душераздирающее название, будь он мягким и пушистым. Я уже буквально вижу, как этот Пископ выслеживает жертву и настигает ее, непременно сзади. После чего страшно подумать, что он с ней делает. Видно, для обозначения сего нецензурного процесса спереди в названии Пископа есть специальная буква "Е". То есть не просто Пископ какой-то, а "Е"-Пископ. На букву "Е" начинаются названия очень многих распространенных в природе нецензурных процессов. Вот и думайте после этого.

Так вот, Валентин в своем городе время даром не терял и баклуш с бакланами не бил от нечего делать. Он проповедовал христианство, за что язычники его немного не поняли, пытали и даже, в целях профилактики, отрубили ему голову. Правда, потом язычники сами отправились в лучший из миров, потому как нечего было людям мешать делом заниматься. Валентину без головы от этого, конечно, не легче, зато он стал святым. А позже возникла легенда, что некий император Клавдий издал указ, по которому запрещал молодым людям жениться. И правильно, кстати, сделал. Хорошее дело браком не назовут. Тем более, что последствия нарушения этого указа мы наблюдаем и по сей день: людей расплодилось столько, что кролики вообще должны чувствовать себя распоследними лопоухими импотентами. Так вот, Валентин нарушал закон, и все равно всех браковал, за что его потом повторно лишили головы. И после этого новая голова как-то не отросла, и Валентин стал не просто святым, но еще и покровителем всех влюбленных.

И какое все это имеет отношение к тому, что мы имеем сейчас? Тот праздник размножения, который все так активно празднуют на улицах города вообще ничего общего с браком, а тем более с романтическими, глубоко платоническими чувствами не имеет. Это день кролика и улучшения демографической ситуации, а не любовь никакая. Праздник это только для производителей резиновых изделий, цветочников и прочих типов, которые на производстве всевозможных сердечек зашибают колоссальное количество вечнозеленых безусловных единиц.

Ладно, я по природе не зловреден и в принципе считаю, что чем больше праздников, тем лучше. Тем более что в этот раз День Святого Валентина совпал еще и с пятницей, которая на то и тяпница, чтобы тяпать неимоверно и праздновать ее активно. Короче, я проснулся в самом романтическом расположении духа, готовый принимать любовь всеми анналами своего организма. Бездушной бытовой технике, правда, проявление моих светлых чувств было глубоко параллельно, потому как произвести нормальную яичницу отказалась большая часть приборов, обитающих у меня в доме. Пришлось изловить в холодильнике одинокого представителя семейства "живых йогуртов" и съесть его, хотя он сильно сопротивлялся, постоянно возвращался изо рта обратно в свою пластиковую емкость, пугал меня тем, что он уже просрочен и есть его - значит обрекать себя на мучительную смерть по плану: отказ от корма, понос и, собственно, смерть. Но меня, старого опытного камикадзе, пугать таким светлым будущем было бессмысленно, тем более, что альтернативы пожиранию йогурта все рано не было никакой. Проклиная эти живые йогурты, я облачился в подобающий случаю чехол и соорудил на голове даже некое подобие прически, потому как посчитал обычные для повседневной жизни, самогенерирующиеся за ночь прически, недостойными случаю. Чувствуя себя героем, выполз на улицу.

Внешняя среда встретила меня как всегда чрезвычайно вежливо, разместив по пути разнообразные мутные лужи, включив ветер, понастроив каких-то деревьев, не зацепиться за которые выступающими частями тела просто грех, а главное, разложив везде равномерными кучками нежного вида коричневую слякоть. Слякоть, к слову, - полный плагиат на приличную грязь, потому что на что-то революционное у природы мощи не хватило. Пришлось месить эту жижу по направлению к метро.

Садомазохистская перспектива пинать грязь до самого метро пешком мне совсем не улыбалась, поэтому я принял в корне неправильное решение срезать путь, воспользовавшись чудом научно-технического прогресса, именуемым троллейбусом. Троллейбусы ходили как обычно, то есть не ходили вообще. Я давно пришел к выводу, что транспорт специально выжидает где-то те редкие моменты, когда он тебе действительно нужен, а когда становится совершенно все равно, каким образом опаздывать, всем стадом проноситься мимо, демонстрируя, как его, транспорта, много. Кроме того, было замечено, что самые популярные автобусы и троллейбусы ходят вообще единственный раз в году. Причем, непременно в високосном году, когда число, месяц и год образуют в сумме какую-нибудь редкую математическую комбинацию. Был праздник, но троллейбусы даже по такому поводу интриговали своим отсутствием и шлялись непонятно где.

На остановке между тем собирались разнообразные бабки, готовясь к очередному паломничеству на ближайший рынок. Бабок было много, выглядели они, как и полагается, масштабно и тащили за собой традиционные прицепы в виде тележек.

Бабка без тележки - вообще не бабка, а так, половина человека, причем тележки эти жутко тяжелые, и непонятно, что там такие, теоретически, слабосильные существа могут возить, да и как они могут их возить вообще? Бабки на праздник обращали внимания еще меньше, чем троллейбусы, и были погружены в собственные размышления, отчего лица их были суровы и беспросветны, а жизнь вокруг начинала казаться вообще бессмысленной и, местами, безысходной. Колония бабок легко контактировала с себе подобными, а вот на других была готова коллективно обрушить праведный гнев за все грехи человечества. Я вообще возбуждаю в бабках странное чувство доверия, потому как иногда они доверяют мне занести их племенную тележку в транспорт, что для меня должно представлять большую честь. Я, естественно, по причине всеобщей дистрофии не способен даже заставить этот механизм двигаться, не то чтобы возить его куда-то, в результате чего бабки начинают злиться и пинать меня последними словами.

От бабок я держался на безопасном расстоянии, но даже это не спасло меня, когда на горизонте показался троллейбус. Бабки организованной колонной бросились ему навстречу, перекрыли дорогу, и, когда троллейбус обессилел и оставил попытки проскочить остановку, не останавливаясь, бабки пошли на штурм. Троллейбус, который и так представлял из себя жалкое зрелище, стал выглядеть с бабками на борту гораздо хуже. Отпечатки лиц на стекле и выпирающие из дверей в хаотичном порядки части тел создавали какую-то картину в стиле импрессионизма. Троллейбус медленно поплелся прочь, удивив меня рекламным сообщением на своем боку "Микоян – мясные консервы". Очень символично и иронично, надо сказать. Грязь до метро я все же месил пешком, потеряв время и немного разозлившись. Атмосфера праздника как-то слегка сдулась от созерцания этих бытовых батальных сцен.

Но все пустое, главное, что в метро мне предстояло пережить то же самое, возведенное в степень бесконечности. Вражеские бабки проникли и сюда, но теперь к ним добавились другие метрошные жители, вроде разнообразных мужиков, женщин средних лет, которые ездили в метро не ради самого процесса передвижения, а ради возможности устроить скандал с последующим рукоприкладством, и прочая серая масса.

Метро – транспорт неудачников, построенный неудачниками для неудачников. Нормальные люди ни за что не полезут под землю, если в жизни фортуна поворачивается к ним лицом хотя бы на один раз чаще, чем тем местом, которое приходиться созерцать обычно. Если человек не неудачник, то у него есть машина. И он ездит на ней, лишаясь колоний нервных клеток в пробках, а не под тоннами земли, кабелей и исторического мусора. Если человеку некуда спешить и все под контролем, то он опять же не полезет в метро, а спокойненько пойдет по поверхности земли, где его собьет вышеописанная машина. Если у человека хорошая работа, то он вообще забывает про этот аморальный феномен, метро, и передвигается либо на тех же автомобилях, погибая в авариях, либо по воздуху, на отечественных самолетах и вертолетах системы "не взлетим, так поплаваем". В любом случае, если у человека все сложилось как с жизнью, так и с головой, все эти подземные архитектурные памятники для него не более, чем факт под ногами. Большинству же несчастных приходиться спускаться в этот ад из-за отсутствия других вариантов передвижения.

Я убедился, что в вагон метро всегда помещается n-ное количество человек плюс один. Видение того, что в вагоне нет места, иллюзорно и ошибочно, потому как в вагоне место есть всегда, и это никак не зависит от той толпы, которая уже застряла там. Путешествие, как правило, тоже проходит на автопилоте, потому как толпа, пытающаяся пролезть в толпу, застрявшую в вагоне, подхватывает тебя, независимо от того, хочешь ты войти или выйти и заносит в вагон. Там тебе соответствующим образом корректируют ландшафт лица, форму одежды, и личные вещи, придавая им всегда неожиданную форму. В метро выражение "плющит и колбасит" стоит воспринимать буквально.

Так произошло и на этот раз. Меня внесло в вагон, немного помутузило, расколбасило и вконец расплющило, за той лишь маленькой разницей, что из личных вещей у меня было с собой аж ничего, так как я долго выбирал с утра между вариантами поспать или пойти в Институт, в результате чего решил пойти поспать в Институт. А обучение, точнее сон, в высших учебных заведениях, не подразумевает наличие у спящего личных вещей. Всякие там портфели, сумки и прочие рюкзаки не только лишние, но и вообще вредные для здоровья предметы, тем более, что большинство из них гибнет в метро.

Комфортно разместившись между двумя бабками, я ушел в романтические мечтания, потому как уйти в другое место не было никакой возможности. Ногами, во всяком случае, точно. В вагоне я по старой доброй привычке висел, надежно зажатый между филейной частью одной бабки и грудинкой другой. Некоторые умудрялись стоять, другие крепились под потолком, а третьи сидели, вызывая жгучую ненависть всех остальных. Нет, чтобы висеть как все нормальные люди! Отчаянные оптимисты и прочие гимнасты еще умудрялись читать очередное порождение таланта Дарьи Донцовой, что, учитывая скромный факт отсутствия освещения, было настоящим чудом. Некоторые читали газеты, развернув их на пол-вагона и накрыв ими, аки скатертью, головы близлежащих мучеников. Кто-то пытался качать права, отвоевать место или просто переместиться в этом стойбище, отчего импульсы данных телодвижений волнами передавались по всей массе народа.

Лишний раз удивился, что бабки проходят те же жизненные циклы, что и вино. Чем вино старше, тем оно ядренее, так и с бабками. К концу своего биологического существования они превращаются в совершенно непобедимый механизм, которому законы общества неписаны. Кроме того, любая бабка, как газ, занимает все предоставленное ей пространство. Особенно в общественном транспорте. Даже обнаружив сантиметровый клочок свободного сиденья, бабка непременно начнет загружать на него поэтапно свой организм, который мало того, что сам объемный, так еще и включает известную уже тележку. Короче, так продолжается до тех пор, пока все 6 человек не уступят ей место.

О радостях сидячего образа передвижения я мечтал не меньше, чем о любви. Правда, некий мужчина, который, видно, специально не мылся несколько месяцев ради встречи со мной, пытался осуществить подмышечный захват (он просто хотел взяться за поручень, но его подмышка пошла на стыковку с моими носом), отбивал вообще всякое желание мыслить и навевал реалистичные суициидальные мечтания. Слава богу, я стратегически обзавелся насморком.

Зато адепты праздника были видны уже и здесь безоружным глазом. Молодые люди с отсутствующим выражением лица и помятые жизнью барышни нежно сжимали в своих конечностях те отбросы цивилизации, которые почему-то зовутся цветами. Дарить цветы в метро – самый неосмотрительный поступок после освобождения места бабкам. Цветы лезли мне в лицо, из-за чего пришлось объесть бутон. Стебель просто поломали, но большая часть цветка все равно осталась у возлюбленных. Те еще пытались нежно целоваться, но на поворотах толпой их так припечатывало к стенкам, что поцелуй осуществлялся большей частью тела, причем массово. Вид этой идиллии пробудил во мне скрытое чувство любви к окружающим, и я было ринулся расцеловать кого-нибудь, но, к сожалению, обнаружил себя весящим между двумя бабками и их тележками, целовать которые не было не малейшего желания, потому как ни фетишизмом, ни некрофилией я не страдал.

Вскоре меня пронесло через систему переходов и доставило до нужной станции, где я провел ревизию частей тела и понял, что по большей части я еще хлопец, хоть куда. А ухо? Ну, оно мне никогда не нравилось, и, наверное, мне без него даже больше идет. Что действительно разозлило, так это созерцание собственного низа. Нет, я, конечно, давно привык к доброй традиции оттаптывания ног, но не до такой же степени! Каждый человек считает своим долгом оставить нетленный отпечаток своей подошвы у меня на ботинке, стоит мне его почистить с утра пораньше, но сегодня мне отдавили даже на одну ногу больше, что вообще ни в какие ворота не лезло, даже в честь праздника. Пережив эту катастрофу, выполз на поверхность.

Грязь бросилась под ноги, а одиноко стоящая гуля пристально посмотрела мне в глаза. Уступить дорогу отказалась, потому как гуля – птица гордая, и пока ни пнешь, не нагадит. Эти серые твари вообще в последнее время прониклись таким отвращением к человечеству, что иногда даже пытаются оттолкнуть тебя, если ты мешаешь им пройти в нужное место. То, что гули давно не летают, уже научный факт, которым никого не удивишь. Они эволюционировали, крылья у них стали рудиментарными органами, и теперь они исключительно ходят. Гуля смотрела злобно и с вызовом, но в погоню не пустилась.

Скоро количество гулей начало стремительно падать, пока последняя из них не скрылась за поворотом. Дело в том, что гулей никогда не встретишь около палаток с шаурмой и окорочками. Гули их сторонятся, так как им они напоминают массовые захоронения своих коллег. А что, шаурма – очистим город от бездомных животных! Собак тоже не было, о чем недвусмысленно напоминали палатки с хот-догами.

Атмосфера праздника сдулась окончательно, потому как вся эта серость и грязь ну никак не соответствовали моим представлениям о прекрасном и вечном. Любовь – большая и чистая, в данном случае была какой-то маленькой и грязной. Бывшей в употреблении.

Мрачный, как весенний сугроб, добрался до Института в надежде его забить. План похода в кино созрел уже при входе в стены этого мучебного заведения. Всякие буржуйские штучки о свободе выбора, бросании монетки и прочих определителей судьбы отбросил за ненадобностью. Орел – в кино, решка – в бар, встанет на ребро, придется идти учиться, но только не сегодня, потому что сегодня праздник, как никак. Осталось собрать необходимое количество народа для того, чтобы поход в кино превратился из летаргического сна во что-то более занимательное.

В институте отсутствовало даже помойное ведро для сбора валентинок, коих я рассчитывал собрать килограмма три. Это я даже себе не польстил, потому как ситуация просто обязывала всех отправлять мне валентинки. Просто по статистке в нашем ВУЗе на 10 девчонок только 2 ребят, которые, к тому же, еще и голубого оттенка от безысходности. Поэтому я представляю из себя существо редкое, вымирающее, фактически коллекционной ценности. День любви без меня был просто невозможен, а учитывая мою внеземную красоту, особенно сбоку, и скромность, так и подавно. Наивный, оказалось, что без меня-то день невозможен, но дня как такового не было вообще. НИКТО НЕ ПРАЗДНОВАЛ!

С одной стороны, я и сам хотел осмеять это глупое мероприятие, и унизить всех тех, кто купился на все эти розовые слюни-сопли. Но то обстоятельство, что нечего было даже осмеивать, ввергло меня в шок и панику. В тихом омуте черви водятся. В нашем умерли даже черви. Полная меланхолия, бездействие и аутизм кругом. Люди с активностью амеб плавно дефилировали вокруг, вообще не подавая признаков какого-то присутствия.

Надежда умирает предпоследней, последним умирает человек! Почти безжизненным человеком проник на лекцию. Лекции, как и лекторы, представляли из себя бесконечный день Сурка, с повторениями периодичностью в год. Все они были на одно лицо, и у всех была способность вгонять мир вокруг в сон. Сами они тоже засыпали, и им снилось, что они читают лекции. Просыпаясь, они действительно читали лекции, но всем от этого спалось только лучше. Невнятное существо вещало что-то о социологии, заставляя мечтать о сурдопереводе и непомерно гордиться своей дикцией. По интересу, получаемая информация могла быть оценена, как глубокий коматозный сон. Я подсел к необходимой для кино девушке, испытывая самые нежные чувства, в надежде увести ее из этого сонного королевства на что-нибудь жизнеутверждающее, вроде ужасов с расчлененкой и морями крови. Но она заявила, что, дескать, не может и против. Галантное предложение заломать руку в случае отказа должного эффекта тоже не произвело. А я такие теплые чувства испытывал, такие теплые... Меня окружили плотным кольцом ботаны, и жизни нету никакой.

Совсем не утешил факт получения двух валентинок, одной пустой, а одной от коллеги по несчастью мужского пола. Что мне с него было взять? Анализы, да и те с браком? А пустая валентинка, наверное, создавалась по принципу "нужные слова вставь сам". Вот только я уже не в состоянии был вставлять что-либо куда-либо, ибо фантазия как-то завяла.

Кроме того, на меня еще и накричали, чтобы я, такое тихое и миролюбивое существо, еще и заткнулось, хотя я стоически молчал и переносил горечь утраты праздника почти в полной тишине. Какая злобная девушка слева от меня сидела, подумать только! Ей неведомо понятие любви, да и что за день любви такой, когда вокруг скопились какие-то враги, и никакой свободы слова? Хотелось, конечно, отмочить ей что-то вроде "мадам, разрешите пойти вам в попу", но это было чревато, и я рисковал разжечь межвидовую рознь, поэтому глубокомысленно промолчал, изображая полный упадок сил.

По окончанию этого кошмара все правильные девушки ушли, оставив только неправильных. И никто не полез признаваться мне в нежных чувствах, никто не упал на колени и не спел серенаду. С моей стороны эти действия были уже невозможны по причине полной апатии и отрешенности от действительности. Конечно, мне предложили пойти в "Му-Му", но это я вообще воспринял как личное оскорбление. Во-первых, потому что если кому-то предлагают в день любви идти в "Му-Му", то этот кто-то может подумать, что ему предлагают корову в качестве напарника на весь оставшийся праздник. А я к животным отношусь хоть и нежно, но несколько в другом плане. Поэтому шли бы вы сами туда! И, во-вторых, это предложение последовало от совершенно алогичной девушки, о которой лучше вообще не вспоминать, чтобы ночью кошмары не снились. Так что заманчивое предложение идти в корову есть алогичную девушку, меня тоже не вдохновило совершенно.

выплыв из аудитории, я как-то зазевался, потерял внимание и пропустил к себе в тыл очередную девушку, коих вокруг было до жути много. Та воспользовалась моей наивной беспомощностью и ущипнула меня за то место, которым я привык сидеть. За что? Чем вызвана эта деспотичная жестокость? Я уже умалчиваю о том факте, что не избранные не имеют права касаться столь священного объекта своими конечностями. Слава богу, удар пришелся на студенческий. Теперь его, конечно, придется выбросить, но мое сиденье не пострадало. А ведь если бы не студенческий, то такой силы щепок наверняка бы парализовал мышцы и половину, а то и всю задницу. Пришлось бы ампутировать! Кошмар какой-то...

Подводя итоги, вижу, что это совсем не день любви, а день банального размножения. Никому до него нет дела, и плевали все на чужие праздники и плюрализм вообще. Меня возлюбили по всем параметрам в метро, и чуть не аннигилировали жизненно важный орган. Кроме того, обделили законной порцией ласки и прочих традиционных подарков, искупали в слякоти и вообще не особенно заметили. Еще я опоздал в кино и был незаслуженно обижен, окружен злобой, вместо полагающихся теплых чувств. Короче говоря, такая любовь убьет мир...

А праздник этот католический, кстати, а христианский аналог его же тоже имеется и празднуется, по-моему, летом, числа 12 июня или июля, а может и августа. Лично я в эти дни теперь буду отсиживаться дома.

14.02.2004.

P.S. Всеобщий респект и уважение Паше за содействие, сочувствие и существование. Без его могучего бездействия сей труд не был бы создан никогда. Сегодня точно не был бы...

P.P.S. Отдельный привет Кате, благодаря, ради и для которой приходится страдать таким ужасным графоманством.