Тени плясали в сумерках над влажным полотном асфальта. Легкую дымку тумана подернул порыв ветра и свист проезжающего автомобиля. Одиноко мерцали желтые пятна фар, размывая сырую тишину вечернего леса на обочине. Машина подпрыгивала на ухабах, содрогалась, но упорно двигалась вперед. В салоне было тепло и по-домашнему уютно. Дребезжащая пластиковая панель, лобовое стекло, рассеченное трещиной, мягкие потрепанные сиденья и мерный шум какой-то неназойливой мелодии на волнах радиостанции погружали в убаюкивающую атмосферу ночного путешествия. Я крутил баранку, создавая иллюзию полного спокойствия, хотя внутри меня раздирали противоречия: вдавить педаль газа в пол и ускорить момент встречи с чудом или все же набраться мужества и отсрочить момент незабываемой встречи с зияющей дырой кювета на более позднее время. В голове постоянно крутилась одна и та же мысль. Нужно было добраться до места как можно быстрее, как можно быстрее начать эксперимент и как можно быстрее посмотреть на реакцию моего спутника. Спутник вальяжно развалился в соседнем кресле, придав своему лицу выражение полной отрешенности, такое могут явить миру только люди, смотрящие в окно на уходящие вдаль пейзажи. Вид его был настолько сонным, что я, засмотревшись, упустил из виду одну важную деталь - машину вел пока еще я. Дорога не упустила случая напомнить мне о своем коварстве, вильнув вправо. Колеса зацепили горсть придорожного щебня, распылив ее в стороны с характерным шорохом, руль сотрясла мелкая дрожь. Я очнулся, и машина вновь легла в привычное русло трассы.

- У меня одни маленький вопрос: куда мы едем? - Спросил спутник, очевидно, пробудившийся в ожидании предстоящей аварии. Авария не состоялась, и теперь он решил донимать меня расспросами.

- У меня один маленький ответ на весь оставшийся путь: сам увидишь. Ты спрашиваешь меня уже в пятый раз и...

- В четвертый.

- Ну, хорошо, какая разница, в четвертый, я же сказал, что это сюрприз, такого ты еще не видел, да, я думаю, ни одни человек на этой планете, кроме меня, еще такого не видел. Ты заинтригован?

- Да уж, я и не знаю, мне сейчас заснуть или сначала заинтриговаться и заснуть в таком состоянии.

- Ты относишься к этому так, как будто я тебя в цирк везу! - Пробурчал я, борясь внутри с все возрастающим желанием остановить машину и выпустить кое-кого погулять на свежий воздух.

- А как я должен к этому относиться? Ты уже недели полторы не появляешься на работе, не звонишь, отвечаешь на расспросы начальства невнятными репликами, кстати, врать тебе еще надо поучится, дать адресок неплохого учителя?

- Не надо, у тебя цены слишком высокие, - ответил я, всматриваясь вдаль.

- Ну, так вот, а я, все это время честно тебя выгораживал, находясь в полном неведении, работал за двоих для того, что бы в один прекрасный день меня под вечер засадили в машину и повезли в темный лес... Зачем? В качестве благодарности за содеянное, я бы согласился на скромного вида ресторан.

- Угу, а я бы согласился отправить тебя во времена инквизиции на экскурсию за такое отношение к делу. Ты ведь даже не представляешь, о чем идет речь. Я покажу тебе нечто, осталось минут двадцать пути.

Я заметил, как меня одарили весьма скромной улыбкой, а брови моего спутника вопросительно поднялись: он уже потянулся к коробочке, где мирно покачивались в такт дорожному рельефу шесть пластиковых стаканчиков кофе, купленных в последнем населенном пункте, но рука его замерла по дороге, тем самым продлив жизнь одному из стаканчиков.

- Зачем тебе топор? - В голосе зазвучал неподдельный испуг. Я глянул вниз и увидел серое лезвие топора, которое выскочило из под покрывала на заднем сиденье и застряло в проеме между двумя сиденьями.

- Будем проводить эксперимент, - ответил я, улыбаясь.

- Я в таких экспериментах не участвую, и вообще, если ты задумал поиграть во что-то типа "догони меня, топор" или устроить тут полевую экранизацию "Преступления и наказания", то я дальше пойду пешком.

Вместо ответа я резко свернул на обочину. Машина подпрыгнула и скатилась вниз прямо в поле. По днищу заскребли сотни крохотных ручонок-колосков, колеса сотрясались в глухих ударах колдобин и рытвин. Капот утонул в шелестящем море некошеного поля, и одинокая луна в небе могла соперничать по своей бледности разве что с лицом моего друга.

- Ты что делаешь? - выдохнул он, явно не ожидавший столь быстрой перемены стиля вождения.

- Мы уже почти на месте.

- Кажется, теперь я понял о чем ты говорил, если останемся живы, то это и будет твоим чудом, самым большим чудом из...

Я прервал его, надавив на тормоз, внедорожник чуть накренился и боком заскользил по месиву раздавленной растительности и влажной грязи, издал протяжный стон и остановился, покачнувшись. Мы вышли из машины, и легкие опалил холодный порыв ночного ветерка. Я запахнул куртку и устремился вперед, проводя рукой по частоколу колосков. Мой коллега стоял чуть поодаль и тяжело дышал. Облака пара уплывали в темно-синюю бездну небосвода. Всюду тянулось качающееся из стороны в сторону море темно-зеленых колосьев, освещаемых луной.

- О! Вот это да! Вот это... нет, просто уму непостижимо! - выкрикнул он.

- Я знал, что тебе понравится.

- Конечно, понравится, особенно учитывая тот факт, что здесь НИЧЕГО нет, кроме кучи камней, поля, холода и... О господи, я во что-то вступил, ботинки ты мне чистить будешь.

Я внезапно испугался, и мысль о том, что он тоже ничего не видит, резанула мое сознание. Значит, только я ее вижу, а он нет, значит, фотографии и видеозапись не просто дефектные, никто этого не видит, и это может означать только одно - я сошел с ума, и меня посетила удивительная по своей яркости и стойкости галлюцинация.

- Подожди, разве ты не видишь дверь?

- Какую дверь?

- Да вот же, - я ткнул пальцем в сторону небольшой серой двери, которая одиноко и зловеще торчала прямо посреди поля.

- А, это, ну допустим, что с того?

- Нет, ты правда ее видишь? - Переспросил я, теряясь между догадками об очередной шутке моего друга и проблесками надежды.

- Ну, да... - Без слов я обнял его, чувствуя, как камень спал у меня с плеч, потому что теперь тайна была разделена надвое, и я уверился в реальности происходящего, ощущение предстоящей победы и славы заставило меня широко улыбнуться, радость рвалась наружу.

- Почему упоминание об этой двери заставляет тебя обнимать людей, что это? - Спросил он, освобождаясь от моих крепких дружеских объятий.

- Это восьмое чудо света, это прорыв в науке, технике и бог знает еще в чем, это самое выдающееся открытие в истории человечества, ключ к мирозданию, коридор времени...

- А поконкретнее?

- Это... - выпалил я, еле сдерживая рвущие наружу эмоции.

- Ну?

- Ну, я не знаю - сказал я искренне, пожав плечами.

- Исчерпывающе, и чем же она так примечательна?

- В том-то и дело, что ничем!

- Великолепно, ты протащил меня десятки километров, загнал в поле, чтобы на ночь глядя показать мне серую деревянную дверь? На обратном пути заедем к психиатру.

- Ты не понимаешь, в этом-то и вся суть, она не делает ничего и в этом ее феномен, ее нельзя открыть - никак! - Я сказал это так, что прирожденный скептик вдруг в чем-то усомнился.

- Этому может быть сотни объяснений, заклинило, она вкопана в землю, да что угодно, причем здесь...

- Да притом, что она никуда не вкопана, ее не заклинило и никакие достижения науки и техники в период с каменного века по наши дни не способны оставить на ней даже отметину. Эта дверь неуязвима, во-первых, а во-вторых, сама жизнь оберегает ее от того, кто рискнул ее открыть.

- Что? То есть, ты хочешь сказать, что попытаешься открыть дверь в поле при свидетелях, то есть при мне, и обнаружить за ней нечто выдающееся? - Cказал он, пристально посмотрев мне прямо в глаза.

- Именно - ответил я, наблюдая, как мой друг начал круговой обход двери с все возрастающим удивлением. Он провел рукой по гладкой, неровной поверхности. Дверь была похожа на деревянную, серую от пыли, старую и очень непрочную конструкцию прямоугольной формы. Она впитала в себя миллионы капель дождевой воды, слышала пение степного ветра и, возможно, дышала своими гнилыми трещинками еще очень древним, чистым воздухом. Я тихонько постучал по ней, и звук утонул где-то в глубине мокрого дерева.

- Вот видишь? Она поглощает звуки, но это не самое интересное, это просто кладезь феноменов, начнем с того, что я обнаружил ее около недели назад, совершенно случайно, сфотографировал на память, но, проявив фотографии, увидел на них степь да степь кругом, улавливаешь? Двери не было ни на одном из снимков. Далее, подгоняемый своим природным упорством, я снял ее на видеокамеру - тот же эффект, хотя, когда я ее снимал, был уверен, что все получилось. Я сменил две видеокамеры и притащил даже цифровой фотоаппарат. Короче говоря, теперь у меня дома около трех часов занимательного видеопейзажа - степь, и ни малейшего намека на дверку. Мне становилось все интереснее, я понял, что столкнулся с чем-то необъяснимым, но открытием делиться не торопился. Нужно было выяснить, что это за материал, из которого она изготовлена, ну, и, заодно, откуда она здесь?

- И?

- О ней никто не знает! Моих туманных намеков либо не поняли, либо скрыли от меня что-то, но никто из окрестных деревень не слышал о ней, кроме того, добыть для анализа ничего не удалось, ибо, как выяснилось, дверь против того, чтобы ей причиняли ущерб и отделяли от нее хоть молекулу. И тут у меня возникло естественное желание человека, который видит перед собой дверь - открыть ее! Я и не думал об этом раньше, чудес и так хватало, но потом, я сложил факты в голове, провел ряд опытов и понял, что дверь, о которой никто не знает, которую невозможно открыть, сломать, которую защищает сама судьба, это я тебе потом покажу, должна скрывать за собой нечто очень ценное. Это может быть выход в другой мир, врата ада или рая, кладезь мировых знаний, коридор времени, ну, в общем, фантазируй на тему.

- Невероятно, предлагаю открыть ее прямо сейчас, - мой друг уже вошел во вкус и, похоже, смирился с ролью полноправного первооткрывателя номер два.

- А я чем, по-твоему, до этого занимался? Итак, раз уж эта дверь не открывается мне, то, может, удастся открыть ее тебе, или нам вдвоем?

- Ты не думал о ключе? У каждой уважающей себя двери есть замок.

- Да, думал, но в данном случае, дверь либо себя не уважает, либо одно из двух - замка нет.

Мы с подозрением синхронно взглянули на серый монолит и убедились в правоте моих слов.

- Итак, какие будут предложения? - Спросил я, устанавливая неподалеку видеокамеру.

- Не знаю, а что ты уже пробовал делать?

- Спроси лучше, чего я еще не пробовал, разве что стоять на голове и петь ей серенады.

- А что, может она этого и ждет? Не хочешь попробовать? - Спросил он, присаживаясь на камень около моей машины. Ровный свет фар рассекал темноту и высвечивал дверь так, что создавалось ощущение, что ее поставили на сцену.

- Ты думаешь, она живая? - Спросил я.

- Возможно, мы привыкли видеть жизнь только в чем-то, что движется, ползает, прыгает, что мы можем потрогать и что прореагирует на нас, мы видим ее во всем, кроме, разве что, самых очевидных вещей - музыки, например.

- Музыки? Биологи бы порадовались такому уникальному открытию!

- Очень остроумно! Не будешь же ты спорить, что, слушая музыку, ты ощущаешь что-то? И чем больше тебе она нравится, тем больше ты уходишь в себя, начинают приходить мысли, образы.

- Когда мне музыка не нравится, я ясно вижу образ разрушаемого мной магнитофона и медленно умирающего исполнителя.

- А что происходит, когда ты говоришь с человеком? - Не унимался я, - в лучшем случае то же самое! Значит, с музыкой ты общаешься или общаешься с кем-то или чем-то посредствам музыки.

- Петь я ей не собираюсь, это глупо, хотя я уже пытался ее уговорить - я взял лист бумаги, где было напечатано старательно продуманное обращение к Двери, естественно, моего производства, и начал нудно и убедительно читать его, расхаживая кругами, чем сильно повеселил моего друга. После двадцати минут я понял, что Дверь не хочет идти на сближение, и дипломатическим отношениям между нами настал конец. Я развернулся на каблуках и зашагал к машине, откинул покрывало с заднего сиденья и с гордостью продемонстрировал набор инструментов, с помощью которых я надеялся решить наболевшую проблему.

- Ну вот, в ходе истории сила, оказывалась наиболее действенным средством решения проблем, сейчас я это и попытаюсь доказать, - обратился я к видеокамере, покачивая в руке топор. Я был уверен, что если Дверь до этого момента могла позволить себе тихонько смеяться надо мной, то сейчас она замолчала, хаотично соображая, что делать. Я грозно подошел к ней, замахнулся топором и, подмигнув, сказал:

- А вот теперь, начинаются чудеса, - топор описал широкую дугу, я и всей тяжестью обрушился на Дверь, раздался треск, и во все стороны полетели щепки - топор переломился пополам.

- Бракованную вещицу тебе подсунули, гарантия есть? - Сказал друг, наблюдая за действием.

Я выхватил небольшой нож и нанес серию сокрушительных ударов, способных отправить на тот свет не самое мелкое существо на этой планете, дверь высилась в лунном сиянии в своей непоколебимой красоте.

- Смотри, нож абсолютно тупой, - сказал я, протягивая оружие моему независимому эксперту, - а наточил я его прямо перед поездкой.

- Ты отоваривался в магазине бракованных вещей? - Попытался пошутить он.

Но рано было сдаваться, я разбежался и врезался в дверь, но та, похоже, владела каким-то видом боевого искусства, так как с легкостью отправила меня в близлежащие кусты. Отряхнувшись, я встал и достал из машины бензопилу, но все попытки привести ее в действие не увенчались успехом, видно что-то было не так с механизмом, но я позаботился и об этом, достав из багажника пилу более древнюю, не обремененную изысками науки нашего века. Пытаясь приставить пилу к Двери, я неожиданно понял, что та покрылась сетью рытвинок и выпуклостей, о которые пила постоянно зацеплялась и пилить отказывалась. Далее последовала очередь ломика и "Набора юного взломщика", которые вскоре пополнили коллекцию неудачных способов достижения цели. Химические вещества, которые я так бережно вез, завернув в плотный слой защитного материала, пришлось вылить тут же, ибо они были либо просрочены, либо портились прямо на глазах.

- Ладно, испокон веков живые существа боялись вот этого! - зло сказал я, выплеснув на дверь канистру бензина. Ночь озарила вспышка спички, запахло серой, а через мгновение яркий огонь поглотил серую поверхность. Языки плясали в воздухе, извиваясь и сжигая траву вокруг себя, дым густой пеленой разлился по полю, разъедая ночную тишину и выжимая слезы из глаз. Внезапно стало душно, и под гулкий раскат грома заморосил дождик.

- Вот видишь, - торжественно завопил я, - жизнь охраняет ее, сама судьба подстраивает все так, чтобы мы не открыли ее!

- А зачем нам это нужно?

- Что? То есть как зачем? - Спросил я, растерявшись.

- Неужели обязательно ее открывать?

- Но ведь за ней может быть... - Начал я, но мой друг с каким-то неожиданным маниакальным рвением перебил меня, закатив глаза к небу и всем своим видом показывая, что сейчас начнутся философские измышления на тему.

- Мы так стремимся познать все вокруг, что разрушаем то, что познаем, мы уже давно могли бы быть счастливы, всего лишь притормозив, сойдя с дороги и посмотрев на плоды нашей науки со стороны, мы могли бы жить на Земле, а не убивать ее, могли бы чувствовать, а не задыхаться в смраде и духоте бетонных гробов, муравейников, забитых железными и пластиковыми "заменителями счастья", мы могли бы быть людьми, а не рабами собственного прогресса, собственной науки.

- С тобой все нормально? - Эксперимент приостановился, и до меня начал доходить смысл его слов.

- Зачем все это? Нам не достаточно просто смотреть на что-то, нам нужно наложить на это руку, оставить след, улучшить, усовершенствовать.

- Ты меня вообще слышишь? - С надеждой человека, пытающегося силой слова остановить работу конвейера, спросил я.

- Нужно вечно ставить перед собой вопрос и двигаться вперед, нам некогда оглянуться, и увидеть перед собой красоту во всем, нам легче создать ее жалкую подделку и долго любоваться ею, утопая в собственном бессилии и желании что-то доказать. Сделать еще больше и лучше.

Дальше я слушал молча, готовясь к следующему этапу своей деятельности, но меня вдруг посетила странная мысль о том, что друг мой не так часто вдавался в подобное философствование, и, может быть, это лишь происки Двери? Вдруг она обладает силой внушения, телепатией? Сейчас она диктует моему другу слова, чтобы через него заставить меня отступить, нащупать во мне слабые места, заставить уйти восвояси, забыть. Она борется за свою жизнь, тайну, потому что знает, что разгадка близка - естественное желание любого живого организма - выжить. Но сегодня - день хищника, мой день, я был почти уверен, что теперь открою ее, хотя червь сомнения уже копошился внутри.

- Мы выбрались сюда, здесь степь и ветер, в прохладной темной бездне застыла луна, а звезды иглами прокалывают воздух, но нам нужно ломать какую-то уродливо сгорбившуюся дверь, искать что-то за ней, исправлять, потому что в самой идеальной форме мы увидим недостаток и уничтожим ее, чтобы потом ее перестроить, но потом не наступить никогда, мы уже убьем себя сами, запутавшись и завалившись горой проблем, - продолжал он.

Внезапная речь моего друга остановила меня, и я выронил из рук пистолет, ствол которого дымился. Естественно, ни одна пуля не достигла цели, некоторые уходили в поле, скашивая колоски, хотя стрелял я почти в упор, другие оказывались холостыми, третьи пропадали прямо в двери, как будто утопая в ней, четвертые бессильно падали на землю, едва покинув дуло: их останавливал воздух, превращаясь в вязкую жижу.

- Но это еще не все, зачем нам решать проблему, если жизнь показывает нам, что лучше отойти в сторону?

Действительно, зачем? - Подумал я как-то безразлично. Зачем было строить орды машин, когда Земля стонет от их беспрерывного садизма, зачем пытаться найти ответ там, где судьба просит не задерживаться, показывая другие пути? Пробовали ли мы хоть когда-нибудь прислушиваться к совету природы, к совету чего-то большего, чем наш совершенный разум? Почему находясь перед выбором, мы выбираем неосмысленное действие, терпеливому ожиданию? Сотни почему, и не одного ответа - вот чего мы добились за всю нашу историю, умудрившись истратить кучу ресурсов, изнасиловав окружающую среду и загубив миллионы живых существ.

- Ты предлагаешь просто уйти? - Наконец спросил я. - Но я не могу просто взять и бросить ее здесь, я уже не в силах сделать этого, я нашел ее, это мое открытие, и я не вынесу, если она откроется кому-то другому, по-твоему, я зря старался?

- Да зачем это тебе? Ты не знаешь, что ждет тебя завтра, и возможно это завтра принесет тебе больше, чем все чудеса, спрятанные за этой дверью, и, кроме того, почему люди, совершающие какое-то открытие, прежде всего забывают о других?

- Я как раз и думаю о других! О человечестве! О всех нас! Понимаешь, за этой дверью само будущее. Наше будущее! Нам просто необходимо ее открыть.

Да, а что ты выпустишь из-за этой двери? Что ты можешь освободить, ты об этом думал?

Мне стало нестерпимо больно, я понял, что человек, которому я открыл свою тайну, вместо победоносного триумфа победителей, предлагает выбрать отступление и забвение. Я понял, что он отговаривает меня, и что его слова театральны, наигранны, но не бессмысленны, мне хотелось закричать на него, заставить уйти, забыть все это, хотелось, чтобы он просто думал так, как я. Но он был прав, и я знал это. Даже если эти слова сказала его голосом Дверь, они были правильными, значит, нужно было уходить.

- А может ты и прав, - сказал я, бессильно плюхнувшись на траву, - к черту эту дверь, поехали домой.

выкинуть ее из головы, забыть. Вернуться домой, окунуться с головой в работу. Бежать от чуда. Назад, к рутине и не вспоминать, что где-то в полях есть что-то еще. Что-то, что мозг никак не хочет воспринимать в узких рамках нормального. Внезапно я вспомнил, что не покормил собаку, не полил цветы, газеты одиноко ждали меня в почтовом ящике, и кому-то был нужен мой телефонный звонок, я понял, что решать маленькие проблемы повседневности так же важно, как и совершать глобальные открытия, я понял, что просто жить - очень важно, хотя бы для кого-то еще. Иногда лучше просто пройти мимо какой-то проблемы, а не биться над ее решением, упуская время драгоценной жизни.

Я встал, зажмурился и собирался уходить, но мой друг запел что-то душевное и очень далекое, напоминающее детство, и я сел рядом, слушая тихую перекличку ночных насекомых, вдыхая запах мятой травы и смотря на полную и вечную луну, отражавшуюся в темных лужицах. Тогда я забыл обо всем и просто слушал, слушал пока... Пока не раздался щелчок. Резкий, немного надрывный - Щелк! - и тишина повисла в воздухе, мы замерли, как будто где-то далеко оборвалась струна, но звук еще гулким эхом отдавался у нас в головах. Мы взглянули на дверь и обомлели. Она приоткрылась! Трещина дверного проема уставилась на нас, ее чернота затягивала и пугала. Я встал и на негнущихся ногах подошел к ней, оглянулся на открывшего рот друга и потянул дверь на себя. В следующий момент я упал, небо мелькнуло перед глазами мятым куполом, и я увидел, что мой друг схватился за голову, пытаясь что-то сказать.

- Стоило пробивать стену лбом, только для того чтобы оказаться в соседней камере - проговорил он, поднимаясь. Мы встали и уставились на открытую дверь. За ней, прямо посреди дверного проема, словно рамка, вложенная в другую рамку, возвышалась, поблескивая металлическим блеском, новая, еще нетронутая дверь!