Вот что она делает: приходит в кафе, пишет записку и подбрасывает её в карман чужой куртки. Кафе всё время разные. Записки — тоже. Где-то пахнет корицей. Где-то — миндалём. Где-то написан её телефонный номер, а где-то — почтовый адрес. Как она выбирает чужую одежду? Наугад. Также как слова. Если хочешь думать как кошка — ешь как кошка. Если хочешь найти интересного человека — действуй интересно. Ждёт ли она ответа? Конечно! А ещё она ждёт что-то большое и настоящее. Например, день, когда, сидя в кафе, сможет опустить руку в карман и найти там чужую записку.

Иногда она представляет, что какая-нибудь из этих случайных курток позвонит ей.

— Привет, — скажет куртка. — Ты знаешь, что таракан может прожить без головы девять дней?

— Знаешь, что ленивцы во сне падают с дерева?

— А мозг страуса меньше, чем его глаз.

Пусть говорит много всякой ерунды. Этот голос в куртке не станет спрашивать о том, где она работает, сколько получает и почему одна. Этому человеку будет всё равно. Он появится, чтобы слушать. Что-то заумное, типа того, что люди — как книги. Некоторых бросаешь на пол-пути. Кого-то можешь прочесть сразу. А есть те, кого ты раз за разом перечитываешь всю жизнь. И не надоедает! Он задумается. Серьезно? А она промолчит. Потому что не может прочитать даже сама себя.

Новые записки отправляются в новые карманы. Кафе меняются. Становится холоднее. Ничто не привлекает чудо сильнее, чем бесполезный труд.

И вот однажды раздается звонок.

— Привет, — говорит голос.

Встретиться? А вдруг он псих? Психи пьют кофе и едят пончики. Психи носят куртки. Психи звонят зимой по незнакомым номерам. Почему-то она вспоминает, как однажды безумный раввин рассовывал записки в глиняные кучи, пока одна из них не ожила и поубивала соседей.

Они встречаются. И всё не так страшно. У него карамельного цвета глаза и волосы, как будто бог поливал их горячим шоколадом. Они гуляют и болтают о том, что иногда у американских гадюк случается непорочное зачатие. О том, что слизни никогда не ползают по одному маршруту дважды, а в самолетах волосы начинают расти быстрее. Они говорят много всякой ерунды. И он не спрашивает о том, где она живет и почему одна. А она готова слушать. Что-то заумное, типа того, что можно всех людей разделить пополам. Одни первым делом съедают вишенку на торте. Другие будут объедать его по кругу, оставляя вишенку на потом. И в конце не получат ничего. Потому что объелись. Жизнь прошла. А торт — дерьмо. И одна жалкая вишенка этого уже не исправит. Правда? А она молчит. Потому что сегодня у неё день рождения. И потому что иногда чудо выглядит опасным. Но может хватит уже объедать этот торт по кругу?

Поэтому они отправляются к ней домой. Гаснет свет, но в его карамельных глазах как будто загораются праздничные свечи. Губы на вкус сладкие. Он пахнет корицей. Или миндалём. Она целует его лицо, шею, и чувство такое, словно вместо кожи под пальцами тает заварной крем. Она сжимает его сильнее. Мысли путаются, становится трудно дышать.

Утром она не может открыть глаза. Они слиплись! Все ресницы превратились в сплошной комок. На лице засохла корка. Она пытается сковырнуть её. В волосах словно крошится сахар. Грязными пальцами она трёт глаза. Поворачивает голову и видит то, что от него осталось.

Шоколадные волосы растеклись по подушке. Сахарные зубы рассыпались. Лицо смешалось в бесформенную кучу грязного крема. Из развороченной груди торчат обломки пряничных ребер.

И где-то там, между ними и клубками мармеладной кишок она видит, как блестит что-то ярко-красное. Сердце? Вишенка.

[ Обсудить статью на форуме ]
[ Другие статьи раздела ]